Максимка

- Привет, мам, - появился на пороге Сергей. - Вот, я тебе жену привел.
- И долго вел? – заглянула за спину сына мать.
- С самой войны.
- Ну да. Не прошло и недели, а она уже вот-вот рожать будет. Тоже воевала?
- Воевала, - ответил Сергей. – Маш, заходи. Мамка шутит. Она любит пошутить.
Девушка мягко вплыла в чужую квартиру и зябко поежилась. В последнее время она часто ощущала на спине холодок, словно змея проползла по позвоночнику. Откуда такое сравнение – она не понимала, но явно видела эту скользкую тварь, ползущую по спине. Хотелось есть, спать, плакать. И за этим не заржавело: слезы сами покатились по щекам и распухшим губам.
- Ну-ну, воробышек, - прижала Васильевна  к себе девушку. – Располагайся. Жена, значит?
- Он шутит. Тетя Аня, я беременна.
- А я и не заметила, - улыбнулась мать Сергея. – Рожать, вижу, скоро. Неужели действительно воевала?
- Воевала.
- Иди в ванную, девочка. Смывай с себя войну, - мягко подтолкнула она к двери ванной комнаты Машу.
- Ну, баламут, рассказывай, откуда взялась эта жена? – резко повернулась к сыну Васильевна.
- Мам, у нее никого нет на этом свете, только ты.
- А я каким боком?
- Ты будешь бабушкой ее сыну.
- Ты сбрендил? А может, и правда, это твой ребенок?
- Это ребенок моего командира.
- А он сильно занят?
- Он сильно занят, мам. Он погиб.
Мать присела на край стула и тупо уставилась на сына:
- Ты всех к себе будешь тащить?
- Нет. Только Машку. Она нам сына родит.
- Чужого.
- Нашего. Нашего, мам. Ее Ромка меня спас. Я должен вырастить его сына.
- Вот именно. Ты. А я здесь каким боком?
- А ты здесь – настоящая бабушка. Ну когда тебе еще предстоит такое счастье? А тут смотри – через месяц внучок появится.
Васильевна махнула рукой и пошла в комнату за свежим полотенцем и халатом для гостьи.
**
Горячая вода – роскошь на войне. Маша не знала, что в этом городе горячая вода – не меньшая роскошь. Хочешь искупаться днём – тащи все кастрюли с водой на газовую печь. Нагрелась вода – тащи кипяток в ванную. Вот такой замысловатый душ. Бойлер работает только при подаче холодной воды в город, а подача бывает два раза в сутки: утром и вечером по четыре часа. До войны это сильно раздражало хозяек: ни консервацией вдоволь не займешься, ни стиркой, ни купанием всей семьи. Но люди умеют приспосабливаться к любым условиям, если иного выбора нет. Подача воды с шести и до десяти утра напрягала сильнее всего. Ну кому охота вставать в выходной день ни свет ни заря? Но выбора не было. Приучили или приручили жителей подчиняться этим правилам. Почти двадцать лет таких правил – и жизнь приобрела свои яркие оттенки подчинения. Приспособились.
Сейчас, во время войны, такая подача воды – рай. Где-то совсем нет воды, где-то дают на час в сутки. В городе тоже были перебои с водой. Трудно было. Таскали воду отовсюду. В последнее время не бомбят водонапорную башню.
Но по привычке под столом на кухне Анна Васильевна держала целый арсенал пластиковых бутылок с водой. На всякий случай. Сейчас именно такой случай и подвернулся. Она быстро наполнила кастрюли запасной водой и зажгла огонь. Вода нагрелась быстро. Не получится принять душ девушке, пусть «примет таз». Да и ей не повредит в таком интересном положении.
**
- Маш, ты там не уснула? – позвала женщина из кухни. – Выходи. Чего уж стесняться? Пришла в дом – будь дома. Мой шалопай знает, что делает.
Девушка вошла на кухню уверенной походкой. Все равно ей некуда деваться. Квартировать придется долго. Во всяком случае, пока не родит. А там – снова на фронт. И никто ее не остановит. Ела она быстро, словно куда-то торопилась.
- Ты спешишь?
- Нет. А что?
- Я не отниму. Не торопись, девочка.
- Это война, теть Ань. Там все быстро надо делать. Привыкла. Не обращайте внимания. Я научусь.
После обеда Маша вытащила из пачки сигарету.
- А это ещё что такое! – прикрикнула Васильевна. - Пузо выше носа, а она курит. Ребенку вредно. Тебя мать учила этому?
Маша вышла в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь.
- Мам, она на войне была, - вышел из своей комнаты сын. - Отстань от неё со своими сигаретами. Пусть курит. Ребенок привык. Не трогай ее. Она потом сама все расскажет. А пока просто не трогай. Договорились?
- Договорились. Господи, что происходит в моем доме? Неужели я должна все это вынести? А может…
Может, спасибо, Господи, что ты привел в мой дом эту девочку? Ты, Господи, знаешь, что я ее не обижу и что помогу выходить ребеночка.
**
Вот так Маша попала в чужую квартиру, к чужим людям совершенно чужого для нее города. Так бывает, когда ты остаешься на белом свете совсем один. Ну, не совсем, а с ребеночком.
Позже она рассказала, что родом из соседней Горловки и что во время бомбежки погибли ее родители и бабушка, что она осталась совсем одна в свои девятнадцать. Ни дома, ни семьи, ни близких. Конечно, она пошла в ополчение. Конечно, ей там было уютно и спокойно не от постоянных взрывов, а от того, что рядом кто-то был.
А еще рядом был Ромка. Настоящий друг и опора. А какие сюрпризы он ей делал! То нож трофейный подарит, то осколок фломастерами разрисует и вместо открытки преподнесет, то цветок где-то найдет. Выдумщик был и добряк. Маша не заметила, как потянулась к нему всем сердцем. Обостренное чувство необходимости тепла и доброты на войне чревато. Но она об этом еще не догадывалась, пока не поняла, что беременна.
Некоторое время молодая пара скрывала от посторонних глаз свое нестандартное положение, но это вскоре стало заметным. Роман, как мог, оберегал свою Манюню от стрессов, старался почаще быть рядом.
**
Ночью Роман был на вахте. Он видел небольшое передвижение теней на горизонте, знал, что так бывает практически каждую ночь. Был готов ко всему. И не только он. Ребята потихоньку поднимались по краям окопа и всматривались в темноту, прижимая к себе оружие.
- Сейчас начнется, - прошептал кто-то рядом.
- Началось!
Снаряды летели прямо на них. Огонь охватил все небо, освещая вокруг адовым кольцом всю землю, которая сыпалась на головы ребят. Гул не прекращался ни на секунду. Земля уходила из-под ног.  Светопреставление длилось около десяти минут.
Но время остановилось навсегда. Роман был минометчиком. Он хорошо знал свое дело. Знал, в каком направлении враг, как легче отрезать дорогу к окопам. Не первый бой, не первая победа, не первые потери… На войне игрушек не бывает. Он был настоящим воякой. Всегда уходил от ранений, осколков, дурных пуль.
Но не в этот раз. Взрывной волной накрыло нескольких ребят. Так и остались лежать пацаны вокруг окопа.
И снова Маша осталась на Земле совсем одна…
**
- Привет, теть Ань!
На пороге стояли сослуживцы Маши. – Мы вот гостинцев принесли. А где Машка?
- А Машка рожает.
- Уже?
- А как вы думали? После стольких стрессов разве может женщина вовремя родить? Она в Донецке. Знаете больницу Вишневского?
- Найдем, - отозвался Дима. – Мужики, вперед!
- Эй, мужики, назад! – скомандовала Анна Васильевна. Откесарили ее. В реанимации девочка лежит. Только завтра можно будет ее навестить. И не спорьте. Доктор не посмотрит, что у вас автоматы, все равно не пустит. Идите, я вам перемечей напекла.
- А откуда вы знаете про перемечи? – спросил Игорь и повернулся к Сереге.
- А сын у меня с кем служит?
- Так вы все знаете?
- Нет, только про перемечи, - улыбнулась Васильевна.
- Ой, а кого она родила?
- Максимку. Максимку она родила. Богатырь будет.
- С большим весом?
- А зачем нам большой вес? Мы вырастим из него богатыря. Сами вес нагуляем, - улыбнулась сквозь слезы Васильевна. Я теперь настоящая бабушка. У меня внук родился.
И тут задрожали стекла, стены, пол пошатнулся.
- Сволочи! Когда вы прекратите бомбить! – вскрикнула женщина.
- Тетя Аня, Анна Васильевна, - обратился к ней Игорь, - я вас умоляю, не пускайте Машу на войну. Пусть ребеночка растит.
- Какая война? Вы что выдумываете?
- Мы не выдумываем. Я знаю, что Машка собралась отомстить и за своего Ромку, и за сына, и за всех погибших детей. Нельзя ей. Нельзя ей погибнуть и оставить Максимку полным сиротой. Кто ему расскажет об отце, как не мать?
- Ох, ребята, знали бы вы, какая она упертая. Втемяшила в голову – отомстить. Спит и видит себя в бою.
**
- Максим, - прошептала Маша.
- Вот и славненько. Вот и проснулись, - улыбнулась доктор. – Максим, говоришь? Мужественное имя. Кто придумал?
- Отец ребенка.
Маша больше не плакала. Она твердо решила для себя – вырастить ребенка. Трудно ей будет в окопе с ним, но она сможет. Она сильная. Она еще не знала, что Анна Васильевна сильнее и упертее ее и что никому не отдаст из своих цепких рук две жизни, случайно подаренные ей этой проклятой войной. Это ее дети. Это им она посвятит свою жизнь.